И снова о Золотом веке русской литературы

Часть II. Вторая половина XIX века.

Если русские писатели первой половины XIX века, о которых мы писали в первой части статьи, могли опираться в основном только на творчество зарубежных авторов, то у писателей второй половины «золотого века русской литературы» появилась возможность ориентироваться уже на опыт соотечественников предыдущего поколения. И чем ближе к ХХ веку, тем больше мы замечаем такой «саморефлексии», а также обращения к религиозной литературе, начавшееся уже с Гоголя.

Фёдор Михайлович ДОСТОЕВСКИЙ

В детстве Фёдор Михайлович много раз читал и перечитывал адаптированное Евангелие под названием «Сто четыре истории из Ветхого и Нового Завета», а также произведения Карамзина, Жуковского, Пушкина и Шекспира. В юности он восторгался произведениями Шиллера, Гофмана, Мольера, Вольтера, Байрона, Гёте, Корнеля, Расина и многих других авторов.

Писатель начинает пробу пера с неудачных исторических драм, интересуясь острым сюжетом. Затем Достоевский делает любительские переводы повестей и романов Оноре де Бальзака («Евгения Гранде»), Эжена Сю и Жорж Санд. У Бальзака он заимствует реалистическую манеру. Не меньше этих трех авторов его впечатлили на тот момент: «Дон Кихот» Сервантеса, романы Диккенса и произведения Гоголя. Влияние последнего отчётливо заметно в его раннем творчестве, что сразу же после публикации отметил Некрасов в своих отзывах. Достаточно сравнить первые романы писателя «Бедные люди» и «Белые ночи» с Петербургскими повестями Гоголя, чтобы увидеть их поразительное сходство и общую для них тему «маленького человека».

Евангелие было настольной книгой писателя в течение всей жизни, поэтому христианские догмы, закрепившиеся в его сознании под действием тяжелых жизненных обстоятельств, нашли отражение во многих его произведениях. Нельзя не отметить большого влияния романов Гюго «Один день приговоренного к смертной казни» и «Отверженные», которые сформировали темы многих произведений Достоевского и словно отразились даже в названиях его романов «Преступление и наказание» и «Униженные и оскорбленные».

Иван Сергеевич ТУРГЕНЕВ

В детстве любимой книгой писателя был роман Загоскина «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году». В Берлине Тургенев изучал античную литературу на греческом и латинском языках. Затем он целенаправленно изучал поэзию Лермонтова. Так, стихотворение «Старый помещик» местами по форме близко к «Завещанию» Лермонтова, в «Балладе» чувствуется воздействие «Песни про купца Калашникова». Но наиболее ощутима связь с творчеством Лермонтова в стихотворении «Исповедь», обличительный пафос которого сближает Тургенева с лермонтовским стихотворением «Дума».

Затем Тургенев неожиданно увлекается жанром драмы: переводит произведения Байрона и Шекспира, творения которого знал наизусть, изучает драматургию Гоголя. Полученный опыт он применяет для написания пьес: «Нахлебник», «Холостяк», «Провинциалка» и «Месяц в деревне». При этом он избегал копирования приемов Шекспира, считал это пошлым и ставил в вину другим авторам. Писатель часто обращался к стихам Пушкина. По его выражению они имеют свойство «спасать от меланхолии». Но самым обожаемым для Тургенева и оказавшим наибольшее влияние на его прозу было творчество Гёте. Его «Фауста» он перечитывал много раз. Несложно заметить, насколько проза Ивана Сергеевича пропитана пасторалью «Страданий юного Вертера» Гёте.

Тургенев сыграл большую роль в пропаганде русской литературы за рубежом. Сам он стал образцом для подражания таким писателям как: Генри Джеймс, Джозеф Конрад, Джордж Мур и Джеймс Джойс.

Лев Николаевич ТОЛСТОЙ

Известно, что писатель составил специальный список из книг, которые он рекомендует к прочтению, и которые его самого сильно впечатлили. Он даже разделил этот список на секции по возрасту, в котором следует читать те или иные произведения. Однако, он так и не завершил этот список, остановившись на 47 пунктах и пояснив, что потерял к списку интерес, не припомнит все понравившиеся ему книги, и у него нет времени этим заниматься. Приведём сокращенный разбор этого списка, разделим его не по возрасту, как сделал писатель, а по группам влияния на его творчество.

Не удивительно, что примерно половина этого довольно специфического списка состоит из религиозной литературы и разных философских трактатов. Без увлечения ими мы бы не знали Толстого как автора философских концепций, вроде непротивления зла насилию, гуманиста, отлученного от церкви за жесткую критику по отношению к ней. Здесь много религиозной литературы и житий святых: «История Иосифа» из Библии, «Нагорная проповедь» из Евангелие от Матфея, «Книга Бытия», разные версии Евангелия, «Лалитавистара» Фуко (о Будде); сочинения китайских философов: Конфуция, Мэн-Цзы, Лао-Цзы («Дао дэ цзин»); произведения европейских философов: «Мысли» Блеза Паскаля и сочинения Эпиктета.

Удивительно странно видеть в этом списке так мало упоминаний произведений зарубежных авторов, да ещё и со скромной пометкой «оказали большое влияние» (многие другие произведения отмечены «очень большим» и «огромным» влиянием), тогда как в действительности их влияние в его творчестве выразилось заметнее всего. Это произведения английских писателей Энтони Троллопа, Джордж Элиот и Эллен Вуд. Русский читатель и имён-то таких никогда не слыхивал! Но скажем им спасибо за воспитание великого русского писателя. Тем не менее в письмах и дневниковых записях Толстой восхваляет и превозносит произведения этих авторов в самых блистательных эпитетах. Из их творчества он почерпнул мастерство реализма, психологизма и описания быта. Из чего также становится понятно за что он ненавидел их полную противоположность – Шекспира. Точно так же, из непонятной скромности, в списке упомянуто только одно произведение Чарльза Диккенса, между тем, как в дневниковых записях мы видим, что Толстой ставил его выше всех английских авторов. Его умение соединить реализм с торжеством гуманизма он смог внести и в свои произведения.

Конечно, нельзя обойти вниманием роман Гюго «Отверженные», послуживший для Толстого образцом для написания собственной эпопеи, вставшей в один ряд с творением Гюго и даже в итоге связавшись с ним в единое полотно истории.

Антон Павлович ЧЕХОВ

По библиотечным записям было установлено, что в детстве и юности до своей литературной карьеры Антон Павлович читал произведения Гончарова, Тургенева, Белинского, Писарева, Добролюбова; из зарубежных авторов: Бичер-Стоу, Сервантеса, Овидия, Шекспира, Гёте. Но это еще не означает, что они ему нравились и повлияли на него. Известно о влиянии Достоевского на «раннего» Чехова, которое, однако, быстро угасло.

Сохранились письма братьям, в которых писатель советовал прочитать «Дон Кихот» Сервантеса, сравнивая его по мастерству с Шекспиром, и «Фрегат «Паллада» Гончарова, восторгался романами «Хижина дяди Тома» «мадам Бичер-Стоу», «Отцы и дети» Тургенева, произведениями Аксакова.

В личной библиотеке писателя можно было найти книги Тургенева, Некрасова, Достоевского, Пушкина, но на первое место из отечественных писателей он всегда ставил Гоголя и Толстого. Известно его восхищение романом Толстого «Воскресение». При этом довольно большую долю его библиотеки занимали книги авторов-современников, артистов театра, беллетристов, иногда с дарственной подписью. Им он уделял внимания не меньше, чем классикам. Известно, что среди современников он почитал творчество Лескова, Короленко, Бежецкого, Гаршина и некоторых других. Иногда Чехов писал пародии на произведения авторов, причин популярности произведений которых он не понимал.

Иван Алексеевич БУНИН

И снова не обошлось без упомянутого уже несколькими классиками в качестве их настольной книги романа «Дон Кихот» Сервантеса. Писатель выполнил перевод «Песни о Гайавате» Генри Лонгфелло, восхищался «Путешествием в Арзрум» Пушкина, строками из библии, житиями святых, в т. ч. Серафима Саровского, «о персидских мучениках Даде, Тавведае и Таргала».

О том, что составило «основу» творчества Бунина точных данных нет, однако, исследователи выделяют в качестве «учителей» «стилиста русской словесности» – Толстого, Чехова, Тургенева и Гоголя, что подтверждается его отзывами о произведениях этих авторов в письмах. Наиболее очевидно влияние Тургенева, также не сложно уловить «текучесть характера» персонажей, свойственную творчеству Толстого. Анализируя тексты Бунина, современники пытались уличить его в избирательном копировании всего лучшего от классиков, что сам Бунин отрицал.

В контексте такого вопроса литературовед Юрий Лотман заметил: «Именно в этой перспективе раскрывается Бунин-новатор, желающий быть продолжателем великой классической традиции в эпоху модернизма, но с тем, чтобы переписать всю эту традицию заново». Влияние Гоголя заметить сложнее, а вот с Чеховым ситуация неоднозначная. В письмах Иван Алексеевич часто пишет о том, что читает его произведения, однако осторожно ругает их по разному поводу, но все равно продолжает читать, по всей видимости пытаясь понять свое отношение к его творчеству. Литературоведы отмечают их сходство в ритмической организации речи и тяге к импрессионизму.

Аналогичная ситуация у автора сложилась и с рассказами Мопассана, которые он постоянно перечитывал, хоть и не был от них в восторге. В письмах мы находим как Бунин хвалит «Обрыв» Гончарова, произведения Тургенева (многократно, особенно «Поездку в Полесье»), произведения своего современника Леонида Андреева, сообщает о том, что перечитывает по нескольку раз «Анну Каренину» и «Войну и мир» Толстого, жестоко ругает Белого, Брюсова, Гиппиус, Горького, называет их «отвратительными», «шарлатанами, обманщиками», выражает равнодушие к произведениям Достоевского.

Без заимствования, копирования и комбинирования невозможно было бы ничему научиться. Одного вдохновения недостаточно, нужно чтобы кто-то подал пример, сказал: «Смотри как я могу», чтобы читатель стал писателем, однажды смело ответив: «А чем я хуже? Я тоже так могу».

Автор статьи: Денис Штаев